Концепция саморазрушающего поведения как проявления дисфункционального состояния личности

Социально-экономические изменения, происходящие в России на протяжении последних лет, не могли не вызвать и определенные психологические последствия. Все увеличивающаяся напряженность общества, рост национальных и этнических конфликтов, локальные войны порождают в людях агрессивность и неуверенность в будущем. У десятков миллионов людей был резко нарушен привычный стереотип жизни, развенчаны прежние идеалы, значительно понизился экономический уровень. Жизненная катастрофа, постигшая людей, выявила у них состояния, напоминающие посттравматические стрессовые расстройства, которые Ю. А. Александровский, учитывая растянутость во времени психотравмирующих факторов, назвал социально-стрессовыми расстройствами. Социалько-дезадаптирующие факторы могут приводить не только к невротическим состояниям и патологическим развитием личности, но даже и к реактивным психозам. И все же человек, особенно это, касается лиц молодого возраста, обладая наивысшими в лице живого адаптационными возможностями, приспосабливается почти к любым изменениям внешней среды, включая и социальные перемены. Но спонтанные механизмы регуляции социального поведения обычно направлены на максимальную адаптацию человека в данный конкретный момент и в данной конкретной ситуации. Может быть, отчасти, поэтому большинство населения целых стран (Германия 30−х гг., Россия, по крайней мере, дважды, в XX в.) относительно быстро меняли свою социально-идеологическую направленность.

Для подростка обычно критерием хорошей адаптации служит ощущение комфортности в среде сверстников, безотносительно ее социальной направленности. Благополучие в перспективе, даже собственное здоровье, мало волнует подростков, если для этого необходимо чем-то поступиться в настоящем.

Безусловно, и то, что обилие жизненных трудностей не позволяет большинству людей конструктивно справляться с ними, и механизмы психологической защиты направляются в этом случае на уход от существующих проблем. Причем, алкоголизация и наркотизация, хотя и считаются универсальными средствами ухода от действительности, но не являются при этом единственными не только наркотическая, но любая прогрессирующая зависимость (в принципе, от чего угодно) приводит к постепенному отстранению от других видов деятельности и развлечений, сужает круг увлечений и интересов. При этом неизбежно снижается уровень требований и критика к самому себе. Как следствие — происходит упрощение личности и ее постепенная деградация. Нам представляется, что именно проявления дисфункциональное личности, а не степень девиации поведения или вид зависимости (алкоголь, наркотики или спорт) может являться показателем их патологичности. Уже в само определение расстройств личности по МКБ-10 включена констатация того, что они «почти всегда связаны с личностным и социальным крахом».

Нездоровый образ жизни, так широко представленный в настоящее время в стране, алкоголизация и никотинизация населения, все более распространяющееся употребление наркотиков и токсических веществ, делинквентное поведение, включая сексуальные девиации, уход от социально конструктивной деятельности, праздное времяпрепровождение — все это дает богатый материал для размышлений и приводит к разработке концепции саморазрушающего поведения как проявления дисфункционального состояния личности.

Мы считаем, что в основе саморазрушающего поведения лежит стремление к уходу от жизненных проблем, а не подсознательное стремление к смерти, что, по мнению некоторых западных исследователей, является основой суицидального поведения. Ряд суицидологов в нашей стране также относит к кругу явлений, находящихся в эквивалентном соотношении к самоубийству, некоторые формы девиантного поведения, следствием которого является нанесение ущерба физическому или психическому здоровью и духовному развитию личности. Такой подход, на наш взгляд, является чрезмерно обобщающим и расширительным. Бесспорно, суицидальное поведение является саморазрушительным поведением, но только как один из вариантов ухода дисфункциональной личности от жизненных проблем. Существует, конечно, и множество других вариантов саморазрушающего поведения.

Нами разрабатывается строго дифференцированный подход к саморазрушающему поведению. Уже первый вариант функциональной диагностики саморазрушающего поведения предполагал его разноплановую оценку и исключал обобщающий подход. В дальнейшем нами была разработана многоосевая классификация саморазрушающего поведения у подростков.

Первая ось служит для определения типа саморазрушающего поведения. К первому типу мы относим такие действия и поступки, которые могут причинять непосредственную угрозу для жизни индивидуума (суицидальное поведение). Разумеется, не все действия, и поступки, представляющие угрозу для жизни или наносящие ущерб организму, мы относим к саморазрушающему поведению. Выбор опасных для жизни профессий, поведение в экстремальных ситуациях может носить как саморазрушающий характер, так и не быть таковым. На критериях саморазрушающего поведения мы остановимся ниже.

Ко второму типу мы относим такие действия и поступки, которые приносят физический ущерб организму (от «нездорового» образа жизни — до самоповреждений). Следует помнить, что стремление к саморазрушению, особенно у подростков, может быть и своеобразным эквивалентом депрессивных состояний.

К третьему типу, который наиболее широко представлен в подростковом возрасте, мы относим такое поведение, которое не отвечает общепринятым нормам поведения и морали и наносит ущерб для духовного и нравственного развития (делинквентное поведение, сексуальная распущенность и т.д.).

К четвертому типу саморазрушающего поведения мы относим поведение, которое наносит ущерб будущему социальному статусу, помимо причин, относящихся к первым трем типам. Например, подросток отказывается от продолжения обучения выбранной самим же специальности, которая может принести ему в дальнейшем жизненное благополучие, самоутверждение и успех, и начинает заниматься перепродажей вещей ради получения сиюминутной выгоды.

Вторая ось характеризует уровень дисфункции личности. Это могут быть расстройства личности как непсихотического, так и психотического характера. Личностные отклонения могут и не достигать уровня расстройств личности и быть на уровне предпатологии, т. е. в виде акцентуации характера. Следует отличать разрушительное действие болезни от саморазрушающих действий при болезни. Например, шизофрения обусловливает разрушение личности и наступление дефектного состояния.

Комплексная оценка саморазрушающего поведения у подростков была бы неполной, если бы не учитывала тип акцентуации его характера. Этому посвящена третья ось — типы акцентуации характера. Особенности саморазрушающего поведения, обусловленные различными типами акцентуации характера, описаны А. Е. Личко. Не повторяя описания этих особенностей, следует отметить, что саморазрушающее поведение наблюдается при всех характерологических типах, и, на наш взгляд, нет оснований выделять среди них в этом отношении более или менее опасные типы. Но для оценки риска развития тех или иных форм саморазрушающего поведения определение типа акцентуации характера подростка совершенно необходимо.

Четвертая ось — степень социальной адаптации. Она определяется уровнем социального функционирования и степенью ее конструктивной направленности. Об устойчивой социальной адаптации можно говорить при стойкой компенсации патологических проявлений и удовлетворительном уровне социального функционирования в течение нескольких лет (срок зависит от формы расстройств личности). Парциальная адаптация — это стабильный уровень социального функционирования в определенных и привычных условиях, при изменении которых адаптация нарушается. Например, подросток-психастеник, хорошо адаптированный в школе, где он имел высокие показатели успеваемости, при переходе в закрытое мореходное училище с проживанием в общежитии дает срыв, но при возвращении в семью и в старую школу снова демонстрирует высокий уровень адаптации. Неустойчивая адаптация характеризуется периодическим срывом социального функционирования от незначительных причин. Дезадаптация — это нарушенный уровень социального функционирования, сопровождающийся неадекватными реакциями на внешние раздражители и ведущий к страданиям индивидума.

Не исключается, что саморазрушающее поведение на какой-то отрезок времени может носить даже адаптационный характер применительно к какой-либо конкретной ситуации. Например, подросток, с лихостью совершая криминальные поступки, демонстративно употребляя спиртные напитки и наркотики, жестоко расправляясь с другими сверстниками, может быстро завоевать лидирующее положение в асоциальной компании и быть в этой среде прекрасно адаптированным. Причем эта адаптация может сохраняться на протяжении нескольких лет. В случае же, если указанные нарушения носили транзиторный характер, адаптация может быть хорошей и во всей дальнейшей жизни. И, тем не менее, криминальные действия подростка, его алкоголизация, употребление наркотиков, несмотря на нередко транзиторный характер, следует относить к саморазрушающему поведению, так как, несмотря на отсутствие видимого физического ущерба для организма, происходит вполне определенный ущерб в сфере духовного и нравственного развития.

Сложнее решить, является ли саморазрушающим поведением сознательное принесение индивидуумом себя в жертву. Ведь иногда человек идет на явный физический ущерб своему организму вплоть до собственной гибели ради каких-либо, на его взгляд, более важных целей. И если это происходит ради благополучия других людей, ради утверждения высших принципов, то это может являться пиком духовной жизни человека, и в этом случае вряд ли можно говорить о саморазрушающем поведении. С другой стороны, жертвенное поведение, безусловно, может быть и саморазрушающим, например, в том случае, если оно не оправдывается высшими целями. Остается, конечно, весьма спорным, что относить к высшим принципам и целям, а что — нет. Подобная оценка может быть только относительной, и во многом она зависит не только от социального и культурного уровня человека и его вероисповедания, но и того, к какой исторической эпохе и какому этносу он принадлежит. И совсем не обязательно быть верующим человеком, чтобы согласиться, что в сфере морали и нравственности принципы существования и взаимоотношений между людьми в наиболее концентрированном виде изложены в десяти заповедях Ветхого Завета и в Нагорной Проповеди Нового Завета. Причем, в той или иной форме эти истины отражены как в других религиях, так и в итогах размышлений величайших умов человечества. Концепция ненасилия, к которой разными путями пришли Лев Толстой, Мохандус Ганди, Мартин Лютер Кинг, по существу составляет суть заповеди «любите врагов ваших». Дело в что в религиозных заповедях отражается веками накопленный человеческий опыт. Нормы поведения, изложенные в них, представляют собой результат естественного отбора различных форм общения и поведения человека за длительный период его предшествующего существования. Поведение человека, отклоняющееся от общепринятых норм, рано или поздно приводило его к различным проблемам и, в конечном итоге, к жизненному краху. «Мы никогда не избавимся от врагов, отвечая ненавистью на ненависть, мы избавляемся от врагов, избавляясь от чувства вражды» — этой фразой Мартин Лютер Кинг показал альтернативный по отношению к агрессии путь — путь ненасилия.

Зло, агрессия по отношению к другому человеку, пусть даже своему врагу, разрушают обе стороны конфликта. Нередко разрушение происходит не только в сфере духовности, но человек страдает и физически. Целый ряд психосоматических заболеваний, разрушающих человека, связан с чувством вражды и агрессии к окружающим. Путь ненасилия — это созидательный путь, поскольку призывает не к вражде и злу, а к пониманию окружающего мира, даже и своих противников. Безусловно, подобное понимание может происходить только при определенном уровне нравственного развития. Нравственное же развитие немыслимо без усвоенных культурных и духовных ценностей предшествующих поколений. Вот почему наиболее разрушающее на человека, особенно на подростка в период становления личности, действует отрыв от предшествующего поколения, развенчивание идеалов и нравственных устоев, отсутствие веры во что-либо более ценное, нежели удовлетворение сиюминутных потребностей и инстинктов, направленных на получение удовольствия.

События последних лет, происходящие в России, дают наглядную иллюстрацию этой истине — число, наркоманов в крупных городах возросло в десятки, если не в сотни раз. Сексуальная вседозволенность, преступность, дух торгашества и нравственный «беспредел» буквально захлестнули всю страну, и в наибольшей степени, конечно, это коснулось молодежи. К сожалению, повторяется та же картина, которая наблюдалась после революции 1917г.

Собственно говоря, не технический прогресс, а духовный и исторический опыт предшествующих поколений, если он, конечно, усвоен, в наибольшей степени и определяет отличие современного человека от неандертальца. Ведь в биологическом строении человек за тысячелетия своего существования мало изменился. А техническая сверхооснащенность преступных групп, сочетающаяся с отсутствием элементарной духовности и нравственности, не делает общий рисунок поведения людей, входящих в эти группы, отличающимся от поведения их пещерных предков. На первый план выступают жестокость, насилие и достижение личных корыстных целей. Интересно отметить, что в этих группах, как и в других подобных ситуациях, когда утрачиваются нравственные и духовные ценности (например, в местах заключения и других изоляторах, в закрытых учреждениях с казарменным проживанием и т.д.), меняется не только стиль поведения, но, особенно среди молодежи, изменяется и внешний вид, прическа, появляется соответствующая атрибутика, насыщенная символикой, татуировка, вырабатываются специфические ритуалы, вера во что-либо приобретает идолопоклоннический характер. Речь утрачивает богатый понятийный характер, сужается словарный запас, происходит постепенный переход на ограниченный запас слов и выражений. Причем, даже иерархия власти в подобных группах, стиль отношений и взаимодействия их членов напоминает структуру и взаимоотношения в стае животных. Существует вожак, власть которого основана, прежде всего, на силе и жестокости подавления всех недовольных. Смена вожака стаи происходит отнюдь не самым демократическим путем, а только за счет большей силы, коварства или предательства соперника. При этом «слабые» (те, кто не хочет или не может жить по этим условиям) переходят в категорию изгоев, права которых и собственно благополучие практически сводятся к нулю.

Вопросы профилактики и коррекции саморазрушающего поведения не входит в задачи данной работы. Но, исходя из изложенного ранее, хочется отметить, что любое заметное сокращение саморазрушающего поведения у подростков, включая алкоголизацию и наркотизацию, как особого явления, возможно не за счет появления новых лекарственных средств и дальнейшего изучения этиопатогенеза, хотя подобные исследования крайне важны, так как помимо явления есть и конкретные больные, а за счет специально разработанных социальных программ, построенных на основе изучения психических особенностей этих подростков и их психологии.

Таким образом, концепция саморазрушающего поведения, не претендуя на самостоятельное место в психиатрии, все же, на наш взгляд, имеет право на существование на ее границах с психологией и социологией.