Скотоложество. Развратные действия с дочерью. Хронический алкоголизм. Атериосклероз.

С., 38 лет, русский, уроженец Москвы, безработный, раньше извозопромышленник, малограмотный, женат, имеет 2−х дочерей, живет на заработок жены. С. обвиняется в развратных действиях, совершенных им над своею дочерью.

Отец С. умер 60 лет, был дипсоманом, страдал каким-то обморочным состоянием. Мать умерла 45 лет, страдала припадками с потерей сознания. Три дяди по отцу алкоголики. Три брата крайне вспыльчивые, один из них страдает эпилепсией и хроническим алкоголизмом.

С. вырос в мелкобуржуазной  семье  извозопромышлен­ника. «Все воспитывались в строгости, и никто не смел без­образничать».   С. рос здоровым, бойким, смышленым маль­чиком. В школе пробыл недолго — ученье  давалось  с  тру­дом,— плохая была память. С 8 лет вместе с отцом начал ходить на извозчичью биржу. С 12−ти ездил уже самостоя­тельно. Был хорошим работником.  16  лет, по словам его сестры, фельдшерицы одной из больших московских больниц, с ним как-то случился судорожный припадок с потерей созна­ния, пеной у рта, прикусом губы. 18−ти лет женился. Семейная жизнь была вполне благополучной. С 20 лет начал пить, пил регулярно, но умеренно. По словам всех знавших его, он был безупречным хозяином и семьянином. Общительный, артель­ный, с недурной житейской смекалкой, «себе на уме», оборо­тистый, разговорчивый, доверчивый, степенный и тихий. Был достаток — собственный домик и 5 лошадей — держал извоз. Пользовался в своем кругу уважением. Затем, выбитый из привычной колеи революцией (1917 г.), резко изменился: стал сильно пить, при чем в возрасте 30—32 лет пил почти исклю­чительно одни суррогаты, забросил хозяйство, перестал работать, сделался придирчивым, раздражительным, вспыльчи­вым, беспричинно ревнивым, бил жену и детей, совсем опу­стился, одичал. Между прочим, в 1921 году был приговорен условно к 6 месяцам за кражу мяса со склада, где работал возчиком.

По словам жены, за последние годы у него, несмотря на ослабление potentiae, в состоянии  опьянения  чрезмерное усиление libido, при чем он не может кончить. Сношения с же­ной за последнее время стали все реже. Это тяготит ее, но она «никогда не отказывает и во всем покоряется». Иногда (по его словам, редко, да и то только в прошлом), у него бывали со­стояния патологического опьянения, которые он так харак­терно описывает: «бывало так, что окружающие говорят, что был вовсе и не пьяный, разговаривал и вел себя правильно,— а  потом  сам  ничего  не помнил».   Между  прочим,  ermresis nocturna, которых ни он, ни его близкие не отмечают в дет­ском и юношеском возрасте, у него были 2 года и месяца пол­тора тому назад. С. выглядит старше   своих лет.   Пикник.   Мускульный слой хорошо развит. Пальцы на концах деформированы. На шее сзади липоматозное утолщение. Периферические артерии извиты и жестки.  Аорта увеличена до  6  см. Miocarditis. Stenosis v. aorta. RW отрицательна.   При   экспериментально психологическом исследовании в интеллектуальной сфере ни­каких резких отклонений обнаружить не удалось, кроме до­вольно выраженного ослабления памяти. Низкий уровень раз­вития. Кругозор очень сужен. Несколько слабодушен. «Пойти посидеть в трактире, что ли» — единственная услада и интерес его жизни.

Что касается скотоложства и инкриминируемого ему пре­ступления, т.е. обвинения его в развратных действиях над своей дочерью, то мне кажется наиболее правильным и инте­ресным привести дословные показания потерпевшей, его 12−летней дочери, и свидетельницы (его жены). «17 марта 1925 года», — говорит потерпевшая, — «когда я обедала с ма­мой, пришел отец — пьяный. Сел за стол, немного поел и стал бросать ложки со стола. Тогда я вместе со своей 3,5−летней сестренкой вышла из-за стола и стала собираться идти гулять.

Мне нужно было достать со стенки перчатки, я влезла на стул, а отец, сидевший рядом, полез ко мне под платье сзади и достал рукой до голого тела. Я тогда сразу соскочила и вышла на улицу. По возвращении домой — моя мама была избита. Я в этот день ночевала с мамой в соседней квартире. Сегодня, т.е. 8 апреля, около 2−х часов дня отец позвал меня принести спички, что я исполнила. Потом он заставил меня топить печку. Комнату запер. Взял на кровать мою сестренку, положил ее и, взяв за ноги, стал таскать ее по кровати, от чего она очень кричала. Я сказала: «папа, брось ее мучить», тогда он ее поставил на пол. Я открыла дверь комнаты, она ушла. После этого он стал просить меня снять с него сапоги. Один сапог я сняла, а другой не могла. Потом он спросил меня: «ты дела никакого не знаешь?» Сам лег на кровать и приказал запереть дверь, я запирать не стала, он запер тогда сам. Стал просить подойти к нему. «Я», гово­рит, «скажу тебе дело». Я подошла к нему. Он в это время поднял мне подол, ухватил за голое тело внизу. Я выбежала в коридор и плакала и ждала свою маму, а отец оставался в это время лежать в постели». Жена С. рассказывает: «8 апреля, в 2 часа дня пришла с работы.  Девочка плачет, говорит, что папенька пьяный и безобразничает: заставил затопить печь, запер комнату, с ней что-то хотел сделать. Я не знаю, что он хотел сделать с моей дочкой. Муж ходит по ком­нате совершенно раздетый, только в нижнем белье, постель разбросана. Спросил, где я была, и стал бить меня. Я из его рук вырвалась и убежала к управляющему домом. Его не было. Вскоре я возвратилась посмотреть, что делает мой муж. Дверь была заперта. Я в окно увидела — стоит у кровати и держит собаку за задние ноги. Видно было у него penis, как он работал, я все видела, т.е. мой муж официально имел сношение с собакой, которая принадлежит всему нашему дому». Гр-ка С. считает, что «половые сношения с собакой у мужа были в продолжение нескольких месяцев; собака к этому, видимо, привыкла и к нему ласкается. Последние месяцев 5 он, возвращаясь домой выпивши, звал в коридор к себе собаку, оттуда иногда доносились ее повизгивания; затем. каждый раз, выходя из коридора, мыл себе руки».

Свидетельскими показаниями установлено, что С-ов в по­следнее время пьет почти беспробудно, всегда почти пьян, часто заводит скандалы, часто бьет жену и выгоняет ее вместе с детьми из комнаты, «всячески издевается над своим семей­ством». Жене не раз приходилось после побоев обращаться за медицинской помощью. Свидетельскими показаниями также установлено, что 8 апреля в промежуток времени, когда С. было совершено инкриминируемое преступление, он был в состоянии сильного опьянения. Сам С. себя виновным не признал. «Ну, разве я могу рукой под платье своей девоч­ки,— возмущенно говорит он. Он помнит, когда он пришел домой «немного выпимши», девочки гуляли, дома никого не было. Об аресте передает так: «сидел в трактире, читал газету, никакого дела не знал». Арест и обвинение его явились для него полной неожиданностью.

Я высказал мнение, что гр-н С-ов страдает хроническим алкоголизмом и артериосклерозом, но степень страдания не такова, чтобы исключать уголовное преследование. Что же касается инкриминируемого ему преступления, то оно совер­шено в состоянии патологического опьянения, т.е. в состоя­нии временного расстройства психической деятельности, ко­торое подпадает под действие ст. 17 У. К. Гр-н С-ов должен быть под наблюдением районного психиатра.

Московский Губернский Суд постановил дело производ­ством прекратить и отдать гр-на С-ва под наблюдение район­ного психиатра.

Что касается скотоложства, то половая гиперэстезия, на­ряду с половой слабостью, а отсюда половое безразличие, все как следствие хронического алкоголизма, понижение этиче­ского чувства, тоже как следствие того же порядка, у лица примитивного, у лица профессионально связанного с живот­ными, вероятно, и привело к содомии.