Судебная психопатология — Острые состояния предсердечной тоски (меланхолический порыв) /Raptus melancholicus/

Встречаются изредка случаи сильной «предсердечной тоски» (anxietas praecordialis) у душевно здоровых людей, не страдающих никакими признаками помешательства и в особенности – меланхолией. Тоскливое чувствование при этом (во всём похожее на «меланхолический порыв» при мрачном помешательстве (Raptus melancholicus), а потому носящее то же название и в описываемых случаях), овладевает человеком внезапно, сопровождается помрачением, даже временной полной утратой самосознания и вызывает бурные рефлексы в двигательной сфере.

 

Происхождение таких приступов скоропреходящей тоски, конечно, всегда объясняется какой-нибудь соматической, и в частности – невротической, основой, которую в большинстве случаев даже удаётся доказать. Надо думать, что эти приступы, как и всякие другие скоропреходящие состояния помешательства, представляют явление не самостоятельное, а симптоматическое. Тоскливые порывы такого рода наблюдаются иногда у неврастеников с истощённой онанизмом нервной системой, у хронических алкоголиков, у страдающих истерией, эпилепсией или ипохондрией. Это быстротечное душевное расстройство может находиться в причинной связи с обильными потерями крови (при родах и в послеродовом периоде) и вообще с анемией, далее – с пороками сердечных клапанов, ожирением сердца, страданием желудка и неправильностями менструации (menstruation suppressa). В виде предвестников здесь могут предшествовать приступу тоски раздражительность, подавленное настроение духа, головная боль, головокружение, трепетание сердца. Сам приступ почти мгновенно достигает высоты своего развития, и только в редких случаях больной настолько сохраняет сознание, что успевает предостеречь окружающих от грозящей им от него опасности.

Главными симптомами этого состояния служат в психическом отношении – омрачающая внешние чувства тоска с потемнением и даже исчезновением самосознания, ужасающими идеями бреда и такими же обманами чувств, а в соматическом – необыкновенная бледность лица, маленький, очень частый и напряжённый пульс (признаки спазма сосудов) и ускоренное, поверхностное дыхание. Тоска и судорожное сжатие сосудов продолжаются от нескольких минут до получаса. Затем больной, как будто пробуждаясь от тяжёлого сна, приходит в себя, начинает дышать свободнее и ничего не помнит о случившемся с ним, или сохраняет о болезненном приступе крайне смутное, отрывочное воспоминание.

 

Судебно-медицинское значение предсердечной тоски вытекает из того, что во время этого состояния возможно совершение бессознательных насильственных действий (самоубийства, убийства, поджога), которые сопровождаются совершенно импульсивным, слепым буйством и представляют собой или чистый психический рефлекс на невыносимую душевную боль, или обусловливаются устрашающими обманами чувств и бредом.

Поэтому подобные действия не имеют определённой, обдуманной цели, отличаются как бы судорожной быстротой, беспорядочностью и неосмотрительностью. Расстройство сознания не допускает выбора соответственных средств для действия. При самоубийстве или попытке к нему больной, например, выбрасывается из ближайшего окна или ударяется с разбега головой об стену. Убийство здесь бывает совершенно случайным. Вообще, в психологическом отношении, при остром  приступе предсердечной тоски, дело идёт не о сознательном выполнении какого-либо определённого разрушительного действия, а только о слепом стремлении к освобождению от гнетущего, невыносимого душевного состояния, при чём это стремление направляется безразлично и совершенно мимовольно на уничтожение человеческой жизни или на разрушение случайно попадающих под руку неодушивлённых предметов. Страшное чувствование тоски, психическая анестезия и невосприимчивость к телесной боли обусловливают собой в таких случаях отчаянные по своей неосмотрительности бешеные действия, при которых о какой-либо определённой цели не может быть и речи. Замечательно, что совершение насильственных действий всегда оказывает облегчающее, как бы критическое, влияние на это мучительное душевное состояние.

Условия способности к вменению здесь, конечно, уничтожаются такой принудительностью, непроизвольностью органически обусловленного действования и расстройством сознания, исключавшим всякое понимание свойств, значения и последствий совершаемого деяния.

Судебно-медицинское обсуждение всякого данного случая острой предсердечной тоски должно быть направлено к исследованию соматических условий происхождения этого симптоматического состояния.

Особенное внимание должно быть обращено экспертизой на то, не существует ли у исследуемого лица признаков какого-либо общего страдания нервной системы, в особенности эпилепсии с её скрытными и заменительными состояниями, равно как и в известных случайных условиях происхождения предсердечной тоски, каковы: (suppression mensium, предшествовавшая сильные нравственные потрясения и т.п.). Нередко удаётся доказать, что у данного лица уже и в прежнее время наблюдались подобные приступы. Наконец, важным, в судебно-медицинском отношении, признаком служит всегда наблюдаемая после острого приступа предсердечной тоски амнезия, которая распространяется на всё время приступа и придаёт после деяния поведению его виновника своеобразный отпечаток простодушия и озадаченности. Удачная симуляция приступа предсердечной тоски немыслима ввиду необычайной резкости всех проявлений этой картины болезни, распространяющихся не только на психические, но и на телесные отправления организма.

 

У сиделки Т. во франкфуртском заведении для душевнобольных ночью 13 апреля 1868г. внезапно обнаружились признаки помешательства. Врач заведения, призванный в час ночи, нашёл больную в постели, в которой её с трудом удерживала одна из надзирательниц. Больная кричала: «Я погибла – тоска – нет сил терпеть её – отпустите меня – я побегу – дайте мне освободиться от тоски». Больная была в отчаянном возбуждении. Зрачки были расширены и вяло реагировали на свет, пульс – около 145 ударов, сжатый, нитевидный, конечности похолоделые, сердцебиение усилено. После подкожного впрыскивания 0,025 морфия беспокойство притихло, пульс сделался полнее и опустился до 114. Больная спросила: «Что было со мной? Во сне я грезила? Не наделала ли я чего-нибудь? Простите, г. доктор, что потревожили вас, но мне было так страшно – дольше я бы не выдержала». Затем она впала в глубокий сон, продолжавшийся до 8 часов утра, а на следующий день чувствовала себя совершенно здоровой.

Т. была женщина крепкого телосложения и предрасположенная к душевным и нервным расстройствам. Месячные у неё возвращались правильно, и приступ не был менструальным. Вечером 13 апреля она была с одной из своих кузин на представлении в балагане и там прозябла. В больницу она вернулась около полуночи, с похолодевшими ногами, и чувствовала сильный озноб. Едва она улеглась спать, как ей овладела страшная тоска. Она начала кричать и звать на помощь. Т. сама говорит, что в то время мысли у неё совсем исчезли, она ничего не понимала и только чувствовала обуявший её безотчётный страх. Приступ тоски в этом случае можно было объяснить как невроз симпатического нерва (спазм сосудов).

 

Мария В., замужняя крестьянка, жила в кормилицах в одной городской семье. Она очень любила вверенного ей ребёнка и находилась со всеми в хороших отношениях до тех пор, пока не была уличена в незначительной домашней краже. Хозяин пригрозил ей судебным преследованием, если она на следующий день сама откровенно не сознается во всём. Вечером Марию видели сидящей в задумчивости, причём она сказала: «Завтра меня здесь не будет». Ночью услышали во дворе крики о помощи. Кормилицу и ребёнка нашли в глубоком колодце для водопоя скота и с трудом вытащили их оттуда. Ребёнок был мёртв.

Кормилица дала следующее показание, внесённое в протокол: «Боязнь предстоящего мне наказания заставила меня сильно встревожиться и опечалиться. В тоске я улеглась в постель в 10 часов вечера. Спала я неспокойно, мне всё чудилось, что хозяин зовёт меня. Я встала, взяла на руки ребёнка и пошла, сама не знаю куда. Тут я совсем не помню, что случилось со мной. Только когда я очутилась с ребёнком в колодце, холодная вода привела меня в чувство. Я стала кричать и звать на помощь. Я очень любила ребёнка и не могу себе объяснить, как я решилась броситься с ним в колодец. Верно, бес меня подтолкнул на это».

Экспертиза отрицала в этом случае невменяемость подсудимой, но при пересмотре дела в высшей медицинской инстанции было признано, что обвиняемая В. находилась в момент совершения деяния в душевно несвободном состоянии, и что она бросилась с ребёнком в колодец под влиянием галлюцинаций слуха (?). Оправдательный приговор.