Пограничные состояния

Устранив чрезвычайные обстоятельства или справив­шись с ними, человек возвращается к обычному «уров­ню» своей психической жизни. Если же истощаются «резервы» психической активности, может произойти прорыв адаптационного барьера, что в конце концов при­водит к невротическим нарушениям.

Еще с середины XVII века наряду с психическими болезнями описывались случаи «простой нервности», «невропатии», «нервной кахексии» и т. д. Шотландец Келлен в 1776 году объединил все проявления «нервно­сти» в «неврозы». Этим термином он обозначил рас­стройства «ощущений и движений, которые не сопровождаются лихорадкой и не зависят от местного поражения какого-либо определенного органа, а обусловлены об­щим страданием».

Последствия прорыва условного барьера психиче­ской адаптации в медицинской практике в настоящее время относят к числу так называемых пограничных форм. Этим подчеркивается их временность, известная легкость, возможность предупреждения у здоровых лю­дей и быстрая ликвидация.

С одной стороны, они примыкают к нормальной пси­хической деятельности человека, с другой — к ее «истин­ным» болезненным проявлениям, наблюдаемым при ши­зофрении, эпилепсии и других психических заболева­ниях.

Многие характерные для неврозов расстройства мо­гут кратковременно возникать и у здоровых людей при переутомлении, недосыпании, тяжелых переживаниях. Однако достаточно им отдохнуть, выспаться, отвлечь­ся от мучительных мыслей, как без всякого врачеб­ного вмешательства все неприятные ощущения исче­зают. При неврозах и разных пограничных нервно-психических отклонениях не бывает столь тяжелой симптоматики, как бред, галлюцинации, слабоумие и т. д.

Неврозы — это по существу извращенная реакция че­ловека на неблагоприятную жизненную ситуацию. При этом имеются в виду не только формальные, связанные во времени причины срыва, но и постепенное их накоп­ление. Тогда все более нарастает противоречие между свойствами личности, ее внутренними возможностями и объективными внешними трудностями, которые нель­зя рационально разрешить. Человек как бы лишен «сте­пеней свободы» при выборе «пути реагирования» в усло­виях психотравмирующего воздействия. Переработка по­ступающей информации не соответствует ее скорости и количеству. Вследствие этого возникают многообразные картины нарушения упорядоченных коммуникационных отношений человека, выражающиеся в «неправильном» поведении. На этом основании некоторые исследователи называют невроз «болезнью, обусловленной действием информации».

В происхождении неврозов ведущая роль, таким об­разом, принадлежит психическим травмам, а они в пер­вую очередь влияют на социально-психологическую основу адаптационного   барьера.  Но   это  не означает, что биологическая база остается полностью в стороне.

При психопатиях — второй группе болезненных рас­стройств, относящихся к пограничным состояниям,— на­оборот, на первое место выходит биологическая основа, когда она недоразвита или повреждена преимуществен­но в раннем детстве. Это выражается, в частности, либо в чрезвычайно неустойчивом, либо в незначительно по­движном реагировании на окружающее.

В том случае, если социально-психологические осо­бенности личности не коррегируют и не компенсируют изъяны биологической основы адаптационного барьера, он функционирует на ослабленном уровне. В результате формируются черты характера и общий склад человека, которые резко отличают его от остальных. Постоянные раздражительность, упрямство, замкнутость, «исковер­канная» впечатлительность или другие проявления пси­хопатии заставляют страдать и самого человека, и окру­жающих. Психопатия, по существу, обусловлена таким наследственно-конституциональным комплексом, кото­рый удерживает человека на грани психического здо­ровья и болезни. Однако неблагоприятные обстоятельст­ва особенно легко могут вызывать у психопатических личностей длительную реакцию, когда заостряются (или, как иначе говорят, декомпенсируются) психопатические черты характера.

Если возникновение и течение невроза ограничено во времени и почти всегда удается установить его на­чало, то психопатия лишена строгих рамок. Вся жизнь человека с психопатическими расстройствами, по суще­ству, представляет собой цепь обострений и послабле­ний (декомпенсации и компенсации) болезненных черт характера.

Небезынтересно познакомиться со следующим наблю­дением.

Больная Л., 30 лет. Росла и развивалась в детские годы нормально. Отличалась ровным настроением, была ласковой, общительной. Хорошо училась в школе, вела общественную работу, среди подруг считалась «заводи­лой», настойчиво добивалась поставленных целей. В воз­расте 15—16 лет несколько изменилась, стала возбуди­мой и обидчивой.

После окончания школы поступила в педагогический институт, занималась с интересом, много времени отдавала организаторской деятельности, которая требовала самостоятельности в решениях и поступках. Окружающие говорили, что у нее «неудобный», «несговорчивый» ха­рактер. По распределению была направлена в школу на Севере. Несмотря на трудности, сумела быстро наладить свою жизнь. Вскоре была назначена директором школы, которая под ее руководством сделалась одной из лучших в районе. Стремилась всегда быть справедливой в отно­шениях с подчиненными.

В возрасте 23 лет Л. вышла замуж. И сразу же по­старалась занять «командные позиции». Легко раздра­жалась, если муж не выполнял ее просьб, вела себя «жестко», что нередко приводило к перебранкам. После рождения ребенка, в связи с увеличившимися заботами, ссоры с мужем участились. Через три года супружества последовал развод. Разрыв восприняла как облегчение, оставалась деятельной, жизнерадостной.

Спустя год вторично вышла замуж. Уже потом узна­ли, что новый муж злоупотребляет алкоголем. Пыталась отучить его от пьянства, дома часто царила тяжелая атмосфера. Скрывала это от соседей и знакомых. Отпра­вила дочку к своей матери в деревню, была уверена, что постепенно все утрясется. На работе в школе оста­валась активной и бодрой. Вскоре муж начал необосно­ванно обвинять ее в неверности, следил за каждым ша­гом. Она страдала, постоянно доказывала свою невинов­ность. Однажды, после очередного скандала, почувст­вовала себя одинокой и несчастной, долго плакала, не знала, как поступить.

В последующем в течение нескольких месяцев у Л. было пониженное настроение, почти постоянные голов­ные боли, быстрое утомление и раздражительность, пло­хой сон. В этот период несколько раз отмечались свое­образные приступы удушья, она ощущала то озноб, то жар, покрывалась потом, казалось, что «не хватает» воздуха. Стала безразлично относиться к своим слу­жебным обязанностям. Уговорила мужа уехать лечиться от алкоголизма, но это не повлияло на ее состояние. Ча­сто получала от мужа письма, в которых он звал ее к се­бе. Оформила отпуск и отправилась в путь. Однако муж встретил ее равнодушно. Узнала, что у него есть связь на стороне. Тут же решила навестить мать в деревне. Сев в самолет, почувствовала, что задыхается, «в горле был ком, что-то сдавливало», плакала, причитала, считала, что «вся жизнь рухнула». Ее сняли с самолета и доста­вили в медпункт, но вскоре сочли возможным отпустить домой к родственникам. В последующие два дня Л. была плаксива, подолгу сидела, не меняя позы и уставившись в одну точку, говорила, что ей все безразлично, ничто не волнует и не радует. Сама обратилась к дежурному психиатру и была направлена в больницу.

В отделении стремилась уединиться, с больными не разговаривала. Будучи приглашена во врачебный каби­нет, охотно рассказывала о своем состоянии, считала себя нервнобольной, просила помочь. Говоря о том, что ее внутренний мир изменился, она потеряла в себе уверенность, «из волевого, сильного директора преврати­лась в слабенькую, раскисшую женщину», плакала навзрыд, покрывалась капельками пота, задыхалась, дро­жала. При обращении к ней в приказном тоне несколь­ко успокаивалась, извинялась за свое поведение — нер­вы «расшатаны до предела». Особенно возбуждалась, если разговор касался ее взаимоотношений с мужем, которого, несмотря ни на какие унижения, продолжала любить. Убеждена, что никто не может понять всей тя­жести ее состояния, все, что ей советуют, она знает сама, но это «слишком наивно» в ее положении.

В первые дни пребывания в больнице настроение оставалось сниженным, отсутствовал аппетит. Л. пере­стала следить за своим внешним видом, в ответ на успо­коительные слова иногда раздражалась, «свирепела», начинала метаться по отделению, причитать, плакать. В течение дня по нескольку раз возникали «приступы удушья», сходные с теми, что были при поступлении. По ночам спала очень мало, лежала в постели с откры­тыми глазами или, уткнувшись в подушку, заливалась слезами.

На четвертый день после применения терапии исчез­ла напряженность, значительно упорядочилось поведе­ние, больная стала больше следить за собой. По ее сло­вам, «на душе сделалось полегче», «улучшилось настрое­ние», хотя она по-прежнему не видела выхода из создав­шейся жизненной ситуации. Наряду с этим сохранялся плохой сон, не менялись по своей интенсивности и «при­ступы удушья», которые наступали всякий раз после воспоминаний об оскорблениях со стороны мужа или о том, что ее личная трагедия теперь всем известна.

При продолжении лечения Л. ощутила «давно забытую внутреннюю уравновешенность», перестала зады­хаться. Постепенно нормализовался сон, поведение пол­ностью упорядочилось, начала выходить на прогулки. Написала письмо матери. Отметила, что она «наконец вновь обретает себя», может «без истерики» давать оцен­ку всему случившемуся. Под влиянием лекарств остава­лась спокойной, ровной, была убеждена, что сможет ре­шить стоящие перед ней проблемы, вполне критически относилась к своему поведению. Приняла решение о раз­воде с мужем. На 26−й день выписалась из больницы. Через полгода сообщила в письме, что развелась с му­жем, переехала на новое место, работает в школе. На­строение ровное, хотя временами и сохраняется не свой­ственная ей ранее повышенная раздражительность.

В данном случае болезненный срыв определялся раз­личными невротическими расстройствами, тесно связан­ными с экстремальной ситуацией.

В общей врачебной практике чаще всего встречаются неврозоподобные и психопатоподобные состояния, воз­никающие не только из-за травмирующего психического воздействия или врожденных нарушений механизмов нервной деятельности, как это бывает при неврозах и психопатиях, но и по другим причинам. К ним относятся, например, соматические заболевания — инфаркт миокар­да, воспаление легких, грипп и др. Реакция заболевшего человека на постельный режим, тяжелые болевые ощу­щения, вынужденное в связи с этим «безделье» и прочее, нарушающие привычный образ жизни, могут привести к неврозу. Однако при этом имеется недостаточность раз­личных органов и систем, что, независимо от пережива­ний больного, перестраивает организм. На таком ослаб­ленном фоне гораздо легче, чем у здоровых людей, появ­ляются неврозоподобные расстройства. Их отличает от истинных пограничных состояний наличие, как говорят врачи, органической (соматической, неврологической и др.) базы.

Невротические, психопатические и сходные с ними нервно-психические расстройства распространены больше всех других психических заболеваний. Диапазон их вы­раженности различен. Польский профессор Антони Кемпински замечает, что, вероятно, вообще сейчас нет чело­века, который хотя бы ненадолго не испытал невротиче­ских симптомов. Что касается лиц, нуждающихся в лечении у невропатологов и психиатров, то их число в развитых странах, по данным многих отечественных и зарубежных авторов, составляет около 20 человек на каждую тысячу населения. Многие из них попадают к невропатологам, терапевтам, врачам других специаль­ностей и примерно только половина — обычно с наиболее «оформившимися» симптомами — к психиатрам.

Чтобы понять, почему так многолики пограничные формы, следует обратить внимание, что у человека ос­новные виды патологических проявлений психической деятельности весьма ограничены. Все они достаточно хорошо описаны современной психиатрией.

По схеме, предложенной рядом исследователей, в частности академиком АМН СССР А. В. Снежневским, их можно рассматривать в нескольких диапазонах, каж­дый из которых как бы наслаивается на другой. Таким образом, симптомы в самом узком диапазоне могут на­блюдаться не только при определяемых им заболевани­ях, но и при всех остальных психических расстройствах. В то же время симптомов, характерных для сравнитель­но широких диапазонов, на более узких не отмечается. Психические нарушения, ограниченные самым внутрен­ним диапазоном, наименее специфичны и встречаются чаще. Именно этот диапазон «очерчивает» симптомы по­граничных форм.

Они могут возникать остро, протекать хронически, иметь самостоятельное значение или лишь дополнять другие. Без них, по существу, не может проявиться ни­какое психическое заболевание. К числу таких симпто­мов относятся эмоциональная неустойчивость, тревога и страх, повышенная раздражительность и истощаемость при психических нагрузках, неглубокая депрессия, на­вязчивые мысли и действия, колебания сна, вегетатив­ные дисфункции и некоторые другие.